На лавке рядом с добротным пятистенным домом сидели трое: седой старик с клюкой, сорокалетний мужик в выгоревшей гимнастерке, один рукав которой был заправлен под ремень, и местный дурачок Васька-чокнутый. Васька щелкал семечки и внимательно, как это могут делать только слабоумные, слушал беседу Ивана Захаровича и однорукого Дмитрия Петровича. Он иногда замирал на минуту с открытым ртом, потом согласно чему-то кивал, рукавом ширкал под носом и с удвоенной энергией продолжал лузгать подсолнухи. - Гляди-ка ты, - вдруг прервал беседу Дмитрий Петрович. – Генерал что ли идет? Со стороны базарной площади и церкви, которая в двадцатых годах стала сельским клубом, а в годы войны использовалась как склад, шел паренек в военной форме. На вид ему было не больше семнадцати лет. В руках он нес крохотный чемодан, прозванный в народе «балеткой». Но что удивительно – на его отутюженных брюках красовались генеральские лампасы. - Не-е, - сомнительно произнес Иван Захарович, - какой он к хрену генерал, молоко еще на губах не обсохло. - А чего тут удивительного, - загорячился однорукий, - Берия в тридцать седьмом всех командармов к стенке поставил, а остальных старших офицеров Жуков на фронтах уложил. Вот теперь Сталин молодых генералов и готовит.