Дмитрий проснулся, как всегда, от звонкого голоска маленькой Гюзель:
– Доброе утро, господин. Ваш кофе.
Он открыл глаза. Перед ним стояла хозяйская дочка в шальварах, кофточке с бисером и в платке, прикрывавшем часть подбородка. Овдовев год назад, молодая женщина с ребенком возвратилась к отцу и усердно помогала ему в его небольшой гостиничке, приносила кофе постояльцам в постель. Но могла оказать и другого рода услуги. В том числе и Дмитрию. Местным жрицам любви он не доверял: в Турции (и в Константинополе в частности) этот род занятий был формально под запретом, и к тому же вопрос антисанитарии… А домашней чистенькой Гюзель можно было довериться.
Дмитрий сел, опершись спиной на высокие подушки, а вдова водрузила на прикроватный столик небольшой серебряный поднос, где имелась чашка с блюдцем. Налила из турки обжигающий ароматный напиток. Три глотка, не больше. Но такой крепкий, что буквально сердце начинало выпрыгивать из груди.
Чуть помявшись, Гюзель спросила:
– Это правда, что господин скоро нас покинет?
Говорила она по-турецки, но за три с половиной года, проведенные Дмитрием в качестве секретаря русского посольства в Константинополе, он неплохо понимал их язык.
– Да, уже в ноябре. Скоро паковать чемоданы.
– И еще, я слышала, будто ваш вельможный отец подыскал вам невесту.
Молодой человек рассмеялся. И откуда они всё знают? Он ведь сообщил новость только своим друзьям по посольству. Но в восточной стране не умеют хранить секреты. И любую тайну на другой день обсуждают торгаши на базаре.
А отец Дмитрия в самом деле был заметной фигурой на чиновничьем небосклоне Российской империи: канцлер (министр иностранных дел) граф Карл Васильевич Нессельроде.